Смерть онтологии?

   С легкой руки Ницше, а затем Фуко  и т.п. в обиход вошли фразы о смерти Бога, человека, субъекта, автора и т.д. Это охотно подхватили те, кому без таких ответственных представлений легче оправдать свой пофигизм и сделать пиар. К счастью вся эта шумиха не смогла остановить бытие «отмененных» феноменов в тех глубинных  пластах, в которых совершается подлинное развитие культуры. Но опасность реализации подобных пророчеств существует и усиливается по мере того, как вал информации все в большей степени оказывается «шумом», заглушающим напором модных акций ростки созидательных идей. Во времена того же Ницше можно было надеяться, что время отсеет зерна от плевел, и непризнанное сейчас, но разумное, обязательно станет действительным. Теперь ситуация в корне изменилась. Как сказал мне один постмодернист, не скрывая ехидного торжества: «И не надейтесь,  что нечто окажется востребованным в будущем, если не удалось сделать его услышанным в ближайшие годы: не услышан – не сказал».

   С этих позиций я хочу обсудить ту ситуацию в онтологии, которая сложилась на постсоветском пространстве в постсоветскую эпоху. Предельно кратко эту ситуацию можно охарактеризовать так: произошла смена моды и «сбрасывание с корабля современности» всего, что было наработано в советский период. Правда, уже с  середины 50-х годов прошлого века онтология не пользовалась особым почетом среди те, кто тогда считал себя «продвинутыми». Подобно тому, как в наши дни на первый план выдвинулись постмодернизм и феноменология, так в тот период престижно было заниматься логикой и методологией науки в неопозитивистском духе. Но надо сказать, что в этой области у наших философов были тогда, в отличие от поклонников нынешней моды, серьезные успехи. Однако и в онтологии были достигнуты немалые результаты. Назову основные проблемные области, где они были получены, отмечая в то же время и сопровождающие их ограниченности, обусловленные общей ограниченностью доминирующей установки. 

1.       Попытки систематизации онтологических категорий, что явилось прямым следствием понимания философии как науки и материалистической интерпретации гегелевской системы, заложенной в «Философских тетрадях» В.И. Ленина. Такой подход выгодно отличается, как от неопозитивистского отрицания объективных денотатов категориального знания, так и от абсолютного отказа от системно определяемых понятий в пользу экзистенциалов (Хайдеггер) или концептов (Делез). Среди  ряда предложенных вариантов отметим онтологическую «атрибутивную модель материи» В.П. Бранского и В.И. Ильина и онтогносеологическую систему В.Н. Сагатовского¹. На этом пути удалось более системно представить соотношение категорий как атрибутов материи, как её «категориальный каркас», так и уточнить  понимание отдельных категорий (а ведь понимание ряда всеобщих характеристик до сих пор мало отличается от обыденного уровня словоупотребления). И я полагаю, понятно, кому и почему такие системность и точность кажутся «излишними». Ограниченность же всех этих попыток заключалась в сведении бытия к материи (объективной реальности) и сведения предмета философствования только к тому, что может быть осмыслено в научных понятиях, в отождествлении вненаучного с не - или анти-научным.

2.      Тенденция к осмыслению природы всеобщих онтологических категорий, их отличия от частно-научных понятий. Эту линию последовательно проводил В.И. Свидерский, введший принцип относительности конкретных форм движения материи, что способствовало преодолению физикализма². А В.Н. Сагатовский стремился преодолеть нестрогость и беззаботность в работе с всеобщими категориями, показывая специфичность их содержания, не подлежащего действию закона обратного соотношения  объема и содержания понятий, и правила их определения друг через друга в рамках гипотетико-дедуктивной системы. Опять-таки, все это представлялось излишним тем, кто сводил научность к идеалам классического естествознания и подменял эрудицией в этой области специфически философское мышление (со своих позиций с этим боролся Э.В. Ильенков). Однако, оставаясь в рамках материализма, трудно было с достаточной полнотой выявить эту самую специфику.

3.      Полемика по вопросу о понимании материи. «Сбрасывание с корабля современности» знаменитого «ленинского определения материи», предпринятое в 90-е годы,  несостоятельно. Нельзя игнорировать значение различения физического понимания материи (как вещества, поля и т.п.) и её философского понимания как объективной реальности и роли такого понимания в защите существования объективной истины. Но это определение было неточным, что дало повод для появления самых различных его толкований. Относится ли в материи лишь то, что отражается ощущениями или все, что может быть отражено сознанием? Сводится ли понимание материи только к её гносеологическому аспекту (через противопоставление сознанию) и как быть с вековыми традициями (начиная с Аристотеля) её онтологического понимания? Спор шел между трактовкой материи как общего свойства конкретных материальных объектов (упомянутые выше представители ленинградской онтологической школы) и как некоей бесконечной  субстанции (А.К. Манеев, В.В. Орлов³). Последовательную критику сведения материи к тому, что отражается ощущениями, дал В.Н. Сагатовский, показав, что это фактически лишает данное понятие статуса всеобщей онтологической категории. Вопрос о соотношении гносеологического и онтологического понимания материи с большой глубиной обсуждал В.И. Типухин⁴. Не подлежит сомнению, что в целом в советской философии эта категория трактовалась гораздо глубже, чем в иных философских направлениях. Что, однако, не оправдывает сведения к ней полноты бытия.

4.      Очень сильно продвинулись наши философы в понимании природы идеального. Примером плодотворной по своим последствиям дискуссии может служить полемика между   Д.И. Дубровским⁵, рассматривающим идеальное как субъективную реальность индивида, и Э.В. Ильенковым⁶, видевшим в идеальном особую форму реальности, порождаемой деятельностью общества. В.И.Лившиц ещё больше расширил сферу идеального, понимая под ним объективно-реальные образцы самих вещей, к которым направлено их развитие⁷. И после этого будут говорить, что советские философы слепо следовали «классикам марксизма-ленинизма», не проявляя никакой самостоятельности! Пожалуй,  заключительным аккордом в исследовании данной проблемы явилась идея Д.И. Пивоварова⁸, охарактеризовавшим идеальное как отражение с репрезентацией: к сфере идеального относятся не сами объекты как таковые, но в том случае, когда они выполняют функции заместителей других объектов. При таком подходе не могла быть не затронутой проблема соотношения идеального, отражения и информации. Иные нынешние «критики» называют понятие отражение метафорой. Но они просто не знакомы с разработанным в те годы понятием информационного отражения и категориального прочтения содержания понятия информации (В.Н. Сагатовский). Однако никто из исследователей того периода не решился признать несводимость идеального начала к материи,  и,  тем более, заговорить об идеальном, стоящим над разделением бытия на объективное и субъективное. Хотя между строк это нетрудно было прочитать в замечательной идее Г.С. Батищева о «глубинном общении»⁹, проделавшего путь от марксизма в духе Ильенкова до фактически религиозной философии.

5.      Можно было бы привести примеры блестящей разработки отдельных онтологических проблем. Я назову три случая, показывающих перспективы развития онтологии и её роль в становлении картины мира.  а) Разработка системного подхода  и переход понятия системы на уровень онтологической категории (А.И.Уемов, М.С. Каган, В.Н. Сагатовский и др.). б) Продвижение по пути онтологического обоснования логики (триада вещь-свойство-отношение А.И. Уемова¹⁰). в) Концепция целостности, развитая И.З. Цехмистро¹¹, допускающая в мировом и человеческом бытии наличие неразложимых и неформализуемых компонентов, что явно выводит за пределы рационалистически-материалистических традиций

   Итак, объективно имел место огромный резервуар для дальнейшего развития названной проблематики и других областей онтологии. Казалось бы, получив возможность свободно развиваться без ограничения определенными догмами, наша онтология могла бы за последние 20 лет многократно умножить свои результаты. Но этого не случилось! Как бритвой обрезало – все это оказалось заброшенным. Что же произошло? Легче всего сказать: мода сменилась. И это тоже, конечно, но хотелось бы копнуть глубже. Полной причиной остановки развития нашей онтологии, как мне представляется, является взаимодействие следующих факторов.

1.       Начнем с внутренней обусловленности. Некоторых из числа тех исследователей, которые представляли лицо онтологии советского периода, уже нет в живых. Другие же, видимо, исчерпав свои ресурсы в тех областях онтологии, где они успешно работали, переключились на другие области философии: социальную синергетику (В.П. Бранский), философию религии (Д.И. Пивоваров) и т.д. И это не случайно, ибо для нового прорыва требовались принципиально новые идеи и, как я полагаю, уже за пределами тезауруса диалектического материализма.

2.      Так почему бы не попытаться  перейти к таким идеям, не порывая с тем положительным, что было сделано в рамках диалектического материализма? Этому мешал уже внешний (по отношению к онтологии как таковой) фактор. А именно: «диссидентский» настрой определенной части интеллигенции, в результате которого вместе с пеной из ванны был выброшен и ребенок: все «марксистское», мол, плохо.

3.      Целый ряд наших философов, занимаясь тем, что именовалось «критикой современной буржуазной философии» фактически пропагандировали её. Знать то, что игнорировалось официальной доктриной советской философии, конечно, было необходимо. Но в сочетании с фактором № 2 вместо учета и возможного взятия на вооружение положительных моментов была спровоцирована полная замена, появление новой моды. «Диамат», мол, примитивен, то ли дело постмодернизм или феноменология!

4.      Этой смене  моды способствовал расцвет социального феномена, названного А.Солженицыным  «образованщиной»: работники умственного труда без культуры, которой славилась русская интеллигенция, без выстраданных мировоззренческих убеждений (замена идеологии пофигизмом), склонные к самоутверждению любой ценой («Я - личность!»), к «игре в бисер» вместо серьезного и ответственного труда, и конформисты в своей реальной практике. (Теперь, когда заглядываешь в иные «философские» блоги, уже хочется говорить о «полуобразованщине»).

    В результате на вооружение были взяты совершенно не обоснованные установки, согласно которым философия – не наука и век систем ушел в прошлое, а заниматься категориями после Хайдеггера, мол, невозможно. Я не против вненаучного философствования и не ставлю вопрос, что выше и лучше. Философская поэзия, эссеистика и т.п. – все это прекрасно (я и сам работаю, в том числе, и в этих жанрах). Но, во-первых, это не отменяет философии как науки, и, во-вторых, не следует смешивать одно с другим. Делезовский «концепт» это, по-моему,  просто удобная отговорка, а экзистенциалы действительно существуют, но не отменяют и не заменяют категории. И «фундаментальная онтология», как это показал М. Бубер ещё в 40-е годы прошлого века, это не онтология как наука, а разновидность антропологии¹². А в этой статье идет речь о приостановке развития онтологии как науки.

   Проблема в том, что марксистская онтология действительно игнорировала те сферы бытия, которые не поддаются научному инструментарию: души (экзистенции), мол, нет, а дух (трансценденция) – вообще исторический пережиток. Да, в отношении этих сфер адекватны не понятия, но полиинтерпретируемые символы и «мудрость молчания». Но онтология как наука может и должна расставить последние опознавательные знаки на подступах к этим, не поддающимся научной объективации, сферам, показать их соотношение с объективной реальностью, к которой бытие не сводится. Но феноменологии (о постмодернизме всерьез говорить не приходится) не в силах справиться с проблемами объективной реальности и объективной истины, а материалисты не в силах преодолеть свою рационалистическую ограниченность. Требуется новый синтез (не эклектика!). И только на таком пути, по моему убеждению, можно добиться того, чтобы нынешнее состояние анабиоза не кончилось для онтологии смертью. Ведь обществу массовой культуры и потребления научная философия абсолютно ни к чему!

   В меру своих возможностей я пытался двигаться по пути такого синтеза.  За полвека работы удалось построить онтологическую концепцию, названную мной «неметафизическая коррелятивная онтология». В своих первых работах по онтологии я стоял на материалистических позициях, но в работах 90-х  - двухтысячных годов¹³ взглянул на материализм, субъективный и объективный идеализм не как на взаимоисключающие, но как на односторонние концепции. (Рассуждения о, якобы, «устарелости, такого деления, никак не обоснованы).И, отказавшись от редукции бытия  к какому-то одному началу, увидел положительные моменты всех трех направлений, позволяющие говорить об их взаимодополнительности. Естественно, я не декларировал, но достаточно детально доказывал все выдвигаемые мной положения. И что же? По большому счету – никакой реакции. Похоже, даже не было ставшего столь привычным «чтения по диагонали». С полным разбродом мнений, нежеланием слушать и читать друг друга, системно мыслить и, тем более, заняться совместным мозговым штурмом столкнулся я и на прошедших в Санкт-Петербурге конференциях по онтологии, где я был председателем оргкомитета, и на заседаниях организованного мной семинара по онтологии.

   Дело, однако,  не в моем самолюбии. Беда в другом - в том, что я уже не могу утешать себя надеждами на то, что, пусть  сделанное мной утонет  в омуте перепроизводства информации, но рано или поздно аналогичные идеи будут кем-то переоткрыты и, все равно, пробьют себе дорогу. Не уверен! Похоже, что в культуре,  мягко названной в свое время Бердяевым «новым средневековьем», идеи, претендующие на системное преобразование бытия, будут окончательно вытеснены превращением всего в бизнес, развлечениями и эзотерическими тусовками. Был бы рад, если бы кто-нибудь вернул мне былой оптимизм.

Литература

1 См. соответствующие главы, написанные В.П. Бранским и В.И. Ильиным в: Материалистическая диалектика в 5 т. Т. 1. М., 1981; Сагатовский В.Н. Основы систематизации всеобщих категорий. Томск. 1981. К этой же работе относятся и другие ссылки на этого автора при рассмотрении советского периода.

2  См.: Свидерский В.И. Некоторые вопросы диалектики изменения и развития. М., 1965. С. 12-30.

3 См.: Манеев А.К. Философский анализ антиномий науки. Минск. 1974; Орлов В.В. Материя. Развитие. Человек. Пермь. 1974.

4 См.: Типухин В.Н. Логическое становление субъекта. Автореферат докт. дисс. Новосибирск. 1975.

5 См.: Дубровский Д.И. Проблема идеального. М., 1983.

6 См.: Ильенков Э.В. Проблема идеального//Вопросы философии. 1979. № 7.

                    7 См.: Лившиц М.А. Об идеальном и реальном//Вопросы философии.1984. №10    

8 См.: Пивоваров Д.В. Проблема носителя идеального образа. Операционный аспект. Свердловск. 1986.

9 См.: Батищев Г.С. Неисчерпанные возможности и границы применимости категории деятельности// Деятельность: теории, методология, проблемы. М., 1990.

10 См.: Уемов А.И. Вещи, свойства, отношения. М., 1963.

11 См.: Цехмистро И.З. Концепция целостности. Харьков. 1987.

12 См.: Бубер М. Проблема человека//Бубер м, два образа веры. М., 1995. С. 197-212.

13 См.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии (философские основы мировоззрения) в 3-х частях. Ч. 2: Онтология. СПб. 1999; его же. Бытие идеального. СПб. 2003; его же. Философия антропокосмизма в кратком изложении. СПб. 2004; его же. Триада бытия (введение в неметафизическую коррелятивную онтологию). СПб. 2006.

Сагатовский В.Н. д.ф.н., проф. E-mail: vn-sagat@yandex.ru