Персональный сайт В. Н. Сагатовского

О философских предрассудках

(на основе публикации в: Теория и экология разума. Тюмень. 2000)

 Если философия достойно выполняет свою задачу рефлексии и обоснования мировоззрения, способного дать целостную стратегию человеческой деятельности, то она оказывается краеугольным камнем ноосферы. Но, увы, как и любая другая сфера человеческого бытия, она не лишена своих предрассудков – как очень давних, так и новейших. Философские предрассудки заслуживают специального систематического исследования. Здесь я остановлюсь только на некоторых из них, на тех которые вот уже в течение полувека наиболее часто встречаются на моем пути, и тех, что подарила нам новейшая философская мода. Повторяю эту публикацию в несколько измененном виде. Поскольку за прошедшие годы ситуация нисколько не улучшилась.

   1. Предрассудок абсолютной всеобщности. От онтологических категорий требую такой всеобщности, которая бы абсолютно (т.е. безусловно) характеризовала бы все предметы. Но это невозможно, ибо абсолютное все  равнозначно абсолютному ничто (абсолютный свет равен абсолютной тьме). Категории всеобщи в том смысле, что они характеризуют любое явление не вообще, но в определенном отношении. Любое явление обладает и качеством и количеством, оно и просто и сложно, изменяется и устойчиво и т.д. – но не вообще, а только в определенном отношении. Именно так решаются кантовские антиномии. И студенты, умеющие решать философские упражнения, прекрасно понимают, что, к примеру, переход воды в пар есть качественное изменение в отношении агрегатного состояния вещества и количественное – в отношении химического состава. Между тем маститые философы не стыдятся высказываний вроде следующего: «Система не является философской категорией, ибо есть объекты, не являющиеся системами». Корректное возражение должно было бы звучать иначе: №Если есть объекты, которые ни в каком отношении не являются системами, то система не есть атрибут объективной реальности и понятие об этом феномене не является категорией».

   2. Предрассудок против «тощих абстракций». Страдающие им не понимают, что всеобщие понятия по определению предельно абстрактны, и стыдиться надо не этого, а того, что кто-то, именуясь философом, не умеет работать с ними. Категории не определяются через род и видовое отличие, а только через свое место во всеобщей атрибутивной структуре любого предмета, именно этим задается их содержание, и потому положение логики об обратной пропорциональности объема и содержания (всеобщее, мол, имеет нулевое содержание) здесь не действует. Следует помнить также, что всеобщность философских категорий не сводится к предельному случаю онтологической всеобщности. Понятия являются всеобщими философскими категориями, если они отражают атрибуты мира (онтология), человека (социальная философия и философская антропология) или  отношений к миру, специфичных для человека (теория познания, аксиология и т. д.). Как можно исследовать конкретные общества, сравнивать их между собой или изучать явления культуры, если представления о том, что такое общество и культура находятся на уровне «домашнего обихода»? Чтобы поднять эти представления на категориальный уровень, требуется выявить инвариантные черты, присущие любому обществу и отличающие его от несоциальных систем, и культуре, поняв её место среди других атрибутивных характеристик общества.

   Адекватность степени абстрактности или конкретности определяется той задачей, которая решается с помощью соответствующего знания. Нелепо утверждать, что, скажем, схема, содержащая десять элементов, «лучше» и «богаче» той, которая содержит три. Так рассуждать может только тот, кто вообще не решает  никаких задач, а просто изображает исследовательский процесс, демонстрируя свою эрудицию. Нелепа ситуация: человека спрашиваешь, что он понимает под тем или иным словом в контексте решения определенной задачи, а он упоенно начинает приводить как можно больше высказываний на эту тему авторитетных для него мыслителей (да ещё к тому же выдавая любое интересное суждение за определение!). Уже на студенческом экзамене за такой уровень мышления надо снижать оценку.

   3. Предрассудок «условности абстракций». «На самом деле все связано и слитно, и только в абстракции, условно мы можем что-то выделить» - для многих это очень привычная фраза. А что является основанием такого условного выделения? Если только соображения удобства исследователя, то нет никаких критериев для отличения адекватных и произвольных абстракций. Адекватность абстрагирования имеет место в следующих случаях: а) если в данном отношении исследуемое явление действительно независимо от определенных характеристик (например, абстракция материальной точки как тела, лишенного формы и размеров и обладающего только массой, абсолютно адекватна для тех ситуаций, когда поведение тела, - скажем, груза, подвешенного на пружине, - действительно не зависит от указанных свойств); б) если такая независимость так или иначе возможна. В последнем случае, понятно, поиск может сопровождаться действительно условным допущением («а что, если…», «предположим, что…) – как в математике или научной фантастике), но  истинность допущения для определенной области бытия (а не только принципиальная возможность) проверяется лишь после интерпретации соответствующей модели. Неучитывание этого приводит, в частности, к безответственному использованию математических моделей за пределами того интервала, в которых их интерпретация дает истинные результаты.

   4. Предрассудок неопределенности: в философии, мол, не может быть строгих определений. Один «философ», увидев в приложении к моей книге (Сагатовский В.Н. Основы систематизации всеобщих категорий. Томск. 1973) список определений всеобщих категорий, заявил, что это «некорректно», даже не удосужившись ознакомиться с подробно проанализированными принципами такого определения. В основе этого предрассудка лежат два обстоятельства. Во-первых, говорят о «многогранности» предметов философствования. Во-вторых, - о личностно-мировоззренческом характере.

   Многогранность или многомерность означает существование явлений в иерархической системе отношений. Мы можем определить человека как биологическое, социальное или психологическое существо. Мы можем определить его как единство этих сторон. Мы можем попытаться ответить на вопрос о сущности человека, дабы отличить его от всех других известных нам систем с точки зрения его принципиальных возможностей. И на все эти вопросы можно и нужно дать однозначные ответы. Другое дело, если вы хотите продемонстрировать свою способность сказать об этом предмете («в этом дискурсе») что-то «новое и интересное». Тогда, конечно, многомерность становится неопределенностью, ибо определенность покажет пустоту вашей мимикрии под философа.

  Но человек (и не только он) не сводится к однозначной определенности, действительно имеющей место в объективной реальности. Когда же мы хотим проникнуть в субъективную реальность, в основе котрой лежит неповторимость, однозначные определения невозможны и неуместны. Здесь понятие уступает место полиинтерпретируемому символу, метафоре, наука – искусству, философия как наука – вне научному (что не равно не - и анти - научному) философствованию.

   Таким образом, корректная формулировка будет выглядеть так: в философии, взятой в совокупности научной и вне научной форм философствования недостаточно  как одних строгих определений (категорий), так и одних экзистенциалов.

   Если же мы остановимся на исходной предрассудочной формулировке, то философия превратится в вид литературы (не литературоведения!). Что же вы хлопочете об ученых степенях, господа?

*

*    *

 В основе преодоления четырех рассмотренных предрассудков лежит «тривиальный» (?!) принцип конкретности истины. Но если он так «тривиален», то почему же ошибки, вызываемые названными предрассудками, совершаются на каждом шагу? Тут уже действует предрассудок психологически-аксиологический: тривиальным почитается не то, что работает автоматически (но работает!), а то, что перестало быть модным.

*

*   *

   5. В философии нет открытий. Да неужели? Философские открытия совершаются в процессе рефлексии сущностных отношений целостного человека к целостному миру. Открытия рефлексии ничуть не хуже, чем, допустим, те, которые делаются в архивах. Философ может увидеть новое посредством категориального усмотрения, результатом которого становится  исходная интуиция его концепции: платоновская пещера, эпикуровское отклонение атома, двухуровневое строение познавательного акта у канта, Солнце любви Вл. Соловьева…

   На сакраментальный вопрос об открытиях в философии я однажды привел в качестве примера четыре причины Аристотеля. Задавший вопрос модный специалист по интерпретации текстов воскликнул: «Почему не 53?!». Да потому, что все остальные виды внутри этих четырех или являются их интерпретациями в частных предметных областях. И увидеть их системообразующую роль это и  значит сделать открытие.

   7. Предрассудок бессилия: метафизика умерла, никто не знает, что такое философия, нет у неё ни метода, ни предмета.

   Корректная формулировка для этих радикальных высказываний выглядела бы так. 1. Хайдеггер утверждал (но не доказал) смерть классической метафизики. На самом деле его метафизика просто приняла неклассический вид: её началом вместо вечных идей Платона стала абсолютная событийность. 2. Кризис потери предмета и метода философии уже имел место в 40-е годы Х1Х столетия и породил её основные направления, пытавшиеся дать свои Ответы на этот Вызов. Во второй половине ХХ века обнаружилось, что ни одно из них не дало целостного Ответа, способного обосновать мировоззрение нашей эпохи глобального кризиса. Новый кризис в философии привел к новой бифуркационной развилке: 1) деструктивизм, изобличающий» все и вся и позволяющий успешно выдавать духовную импотенцию за «последнее слово» в философии (если нет идей относительно предмета и метода, то остается создавать произвольные коллажи); 2) попытки пойти по пути синтеза моментов истины, преодолевая «ложные отвлеченные начала» (Вл. Соловьев), в которые превращаются частичные подходы, претендующие на всеобъясняющие принципы – но для этого нужны новые системообразующие идеи, а не эклектика вроде «идеал-материализма».

   Что ж, всегда были, есть и, увы, видимо, будут люди, для которых умерли Бог, человек, субъект и философия (или стала «позой мудрости»): им так удобнее предаваться «пиру во время чумы». Но есть и такие, кто обладает внутренним иммунитетом против этого новомодного предрассудка: они знаю, верят и работают.